...и в миге мимолётном - вечность (с)
Ночь была непроглядной - небо затянуто тучами, ни звезд, ни луны не видно. Только и того, что дымка туманная по земле стелется.
Зябкая ночь, недобрая ночь, что смотрит на тебя, воздух - как стылая чёрная вода, так легко захлебнуться. Ветер плачет голосами нерожденных, каждый куст, каждое дерево таит изломанную тень, тянущую корявые ветви-руки.
Отведя взгляд, я поспешил дальше по дороге.
В такую пору люди стараются и вовсе на улицу не выходить.
Вот и калитка знакомая...
Дворовой пес заскулил и забился в конуру. Что это с ним? В другое время я бы позвал, потрепал по голове, но сейчас мне было не до его причуд - хотелось поскорее оказаться дома, в тепле.
- Мама, отец, впустите поскорее!
Нехорошее, гиблое время - а я не поспел вовремя домой.
И что понесло меня в такую пору по дорогам?
Стучу - меня будто не слышат. Ветви дерева во дворе скрипят, тянутся, будто руки мертвецов. И что за сравнения на ум лезут... Во всем виновата эта ночь.
- Да откройте же!
Не люблю эту пору... не время - нет времени сейчас, между-временье, когда духи мертвых к живым приходят... Пусть сказки, но на дворе - недобрая ночь, и дрожь невольно пробирает.
Даже не помню, как шел. Помню огонь, тепло... издалека видно, а так - тьма непроглядная, вязкая и холод, и согреться никак не выходит, вроде и чуть не бежишь - а огонек родных окон не близится, и теплее от скорого шага не становится.
А родители - сколько я подсмеивался втихомолку над суеверием их! - по старому
обычаю хлеб выложили на подоконник - для тех, с той стороны. Откупиться.
Родители за окном будто не слышат - мать склонилась над вязаньем, отец тачает сапог, играет на полу ребенок. Горит очаг - живой, домашний, человечий огонь...
Стучу в окно - но ночь и тьма съедают звон стекла, звук умирает, не успев родиться.
Скулит дворовый пес.
- Ветер поднялся, - донёсся издалека голос отца.
- Откройте же, впустите меня!
Зову и кричу - отчего меня не слышат?
Почему я не помню, куда и зачем шел в канун ночи, когда истончаются грани?
Не помню утра, света дня...
Лишь помню, что очень хотел вернуться.
Скрипит, поворачиваясь, колесо... или то скрипят ветви старого тополя во дворе?
- Это ведь я...
А губы не могут вымолвить имя. Сумей произнести - отворится дверь, отпустит ночь. И время пойдет.
Кто я?
Я нахлебался стылой чёрной воды, плещется она по горло внутри...
Живого легко спутать с тенью, тени бродят среди живых. Ночь связала миры, размыла грани дня.
...Мама, отец, отчего вы не впускаете меня?
Инеем покрылась дорога, скачет всадник на вороном коне, живую голову держит в руке, до поворота Колеса уже недолго. Все ближе воют псы, горят глаз угли...
Мне холодно.
Зябкая ночь, недобрая ночь, что смотрит на тебя, воздух - как стылая чёрная вода, так легко захлебнуться. Ветер плачет голосами нерожденных, каждый куст, каждое дерево таит изломанную тень, тянущую корявые ветви-руки.
Отведя взгляд, я поспешил дальше по дороге.
В такую пору люди стараются и вовсе на улицу не выходить.
Вот и калитка знакомая...
Дворовой пес заскулил и забился в конуру. Что это с ним? В другое время я бы позвал, потрепал по голове, но сейчас мне было не до его причуд - хотелось поскорее оказаться дома, в тепле.
- Мама, отец, впустите поскорее!
Нехорошее, гиблое время - а я не поспел вовремя домой.
И что понесло меня в такую пору по дорогам?
Стучу - меня будто не слышат. Ветви дерева во дворе скрипят, тянутся, будто руки мертвецов. И что за сравнения на ум лезут... Во всем виновата эта ночь.
- Да откройте же!
Не люблю эту пору... не время - нет времени сейчас, между-временье, когда духи мертвых к живым приходят... Пусть сказки, но на дворе - недобрая ночь, и дрожь невольно пробирает.
Даже не помню, как шел. Помню огонь, тепло... издалека видно, а так - тьма непроглядная, вязкая и холод, и согреться никак не выходит, вроде и чуть не бежишь - а огонек родных окон не близится, и теплее от скорого шага не становится.
А родители - сколько я подсмеивался втихомолку над суеверием их! - по старому
обычаю хлеб выложили на подоконник - для тех, с той стороны. Откупиться.
Родители за окном будто не слышат - мать склонилась над вязаньем, отец тачает сапог, играет на полу ребенок. Горит очаг - живой, домашний, человечий огонь...
Стучу в окно - но ночь и тьма съедают звон стекла, звук умирает, не успев родиться.
Скулит дворовый пес.
- Ветер поднялся, - донёсся издалека голос отца.
- Откройте же, впустите меня!
Зову и кричу - отчего меня не слышат?
Почему я не помню, куда и зачем шел в канун ночи, когда истончаются грани?
Не помню утра, света дня...
Лишь помню, что очень хотел вернуться.
Скрипит, поворачиваясь, колесо... или то скрипят ветви старого тополя во дворе?
- Это ведь я...
А губы не могут вымолвить имя. Сумей произнести - отворится дверь, отпустит ночь. И время пойдет.
Кто я?
Я нахлебался стылой чёрной воды, плещется она по горло внутри...
Живого легко спутать с тенью, тени бродят среди живых. Ночь связала миры, размыла грани дня.
...Мама, отец, отчего вы не впускаете меня?
Инеем покрылась дорога, скачет всадник на вороном коне, живую голову держит в руке, до поворота Колеса уже недолго. Все ближе воют псы, горят глаз угли...
Мне холодно.